Читать интересную книгу Абьюзер [СИ] - Эл Лекс

оставались фрагменты плоти.

Чертовщина какая-то. Не то капище, не то кладбище такое заковыристое… Интересно, как получилось так, что солдат оказался насажен шеей на крюк? У него в руках ведь даже автомат был зажат — судя по всему, пальцы скрючило предсмертной судорогой и поэтому оружие осталось в них. Он мог сопротивляться, мог отстреливаться, и даже, наверное, делал это, ведь я слышал какие-то выстрелы… Так с кем же он воевал, если никого больше нет, а сам вояка брутально насажен шеей на мясницкий крюк?

Чертовщина… Чертовщина как есть. Что тут происходит?

Я двинулся дальше по коридору, хоть и сильно не хотелось оставлять эту комнату у себя за спиной. В другой ситуации и не оставил бы, наверное, но сейчас сработал тот факт, что все это время, что я двигался по коридору, мне не встречались никакие перекрестки и пересечения, а значит шанс того, что у меня в тылу внезапно кто-то окажется, практически равен нулю. К тому же, благодаря наушникам, я услышу его заранее… Если, конечно, он не парит над полом, а ходит по нему, как все приличные живые существа.

Я двинулся дальше по коридору, все так же впотьмах, и через еще несколько поворотов вышел в большой зал.

Ну как «большой». Большим он казался по сравнению с узкими коридорами, в которых я блуждал до этого. На самом же деле он был размером квадратов в двадцать и высотой метров пять, хотя с высотой сказать точно было трудно, так как пол зала ступенчато понижался к противоположному от меня краю. Центральную часть занимали ряды откидных кресел, когда-то обтянутых тканью, которая сейчас истлела, открывая взору металл внутри, а на другом от меня конце, во всю стену была растянуто грязное рваное полотно, на котором местами отсутствовали целые куски…

Да это же кинотеатр! Ну, вернее, когда-то это было кинотеатром, а сейчас от него остался один лишь не до конца обглоданный скелет, совсем как тот, что я видел в холодильной камере! Странно, что его бандиты не вынесли подчистую…

Но, присмотревшись к креслам, я понял, почему они этого не сделали. В середине зала, в самом центре рядов кресел, сидело несколько человек. Некоторые были мертвы уже давно, судя по степени разложения, какие-то умерли совсем недавно. Это я определил по все той же форме вояк, которые сопровождали ученых.

На них не было видимых повреждений, но по тому, как висели их головы, упираясь подбородками в грудь, я сразу понял, что это либо смерть, либо какой-то абсолютный обморок. В полутьме разглядеть точно не представлялось возможным — я даже едва-едва разглядел, что это те, о ком я думаю, а не кто-то похожий.

Десяток мертвецов сидел перед драным экраном, на котором ничего не показывали, словно какой-то маньяк с капитальными сдвигами по фазе усадил их сюда, имитируя настоящий киносеанс. В воздухе витал сладковатый запах гнили, перемешивающийся с чем-то еще. С чем-то свежим, и, возможно, приятным само по себе, но никак не в смеси с этим амбре.

Кто принес сюда этих людей? И главное — зачем? Я сомневаюсь, что они были живы, когда их посадили на эти кресла, иначе что им мешало встать и уйти? Там вон в другом конце зала, практически под экранами, есть еще два выхода и не факт, что ими дело ограничивается — почему не уйти через них? Не похоже, чтобы тут была какая-то охрана или другая система сдерживания… Не рассматривать же всерьез вариант, что каждый из мертвецов сидит на той самой мине, которая срабатывает не от того, что на нее наступили, а от того, что с нее сошли?

Тем более, что таких мин не существует… Или вернее будет сказать, что они существует, но их применяют в крайне специфичных условиях.

Короче, я опять вляпался в какое-то дерьмо. Или правильнее будет сказать, я из него не вылезал. А сейчас мне придется влезть в него еще глубже, поскольку среди мертвецов-киноманов я рассмотрел синий костюм одного из ученых… И даже, кажется, искомый контейнер у него в руках. Он поставил его на колени, как большой стакан с поп-корном и держал двумя руками, будто даже после смерти не желал с ним расставаться.

Я снова прислушался, не сдвигаясь с места. Ничего слышно не было. Тогда я пересчитал по головам «свежих» мертвецов и получилось, что почти вся группа — здесь. Не хватало только одного последнего ученого. Наверняка он тоже где-то лежит замертво.

Убедившись, что никаких посторонних звуков не слышно, я двинулся к контейнеру, не сводя автомата с трупов и перекидывая ствол с одного на другого в ожидании того, что кто-то из них сейчас внезапно «оживет» и попытается напасть.

Но не успел я даже дойти до нужного мне ряда кресел, как наушники уловили новый звук — едва слышный скрип петель открываемой двери. Примерно с той стороны, с которой я пришел.

Я моментально упал на колено, разворачиваясь и перекидывая автомат на звук. Палец рефлекторно выбрал слабину спускового крючка…

Но я не выстрелил. Я успел рассмотреть громоздкий костюм ученого раньше, чем шептало сдвинулось достаточно для того, чтобы ударник сорвался с него, инициируя выстрел.

Ученый стоял в дверном проеме — не в том, через который вошел я, а в том, что располагался рядом, и дверь в который я счел закрытой, — и его лицо внутри закрытого герметичного шлема было подсвечено, так что я хорошо мог его рассмотреть. Оружия у него не было, но я все равно на всякий случай навел на него ствол и скомандовал:

— Стоять!

Ученый послушно замер, чуть приподняв руки. А потом очень медленно продолжил поднимать правую, довел ее до прозрачного щитка, защищающего лицо, и приложил к ней вытянутый указательный палец. Словно просил тишины.

А потом тем же пальцем и так же медленно он ткнул мне за спину.

Глава 20

Всегда удивляло, что люди ведутся на такую простую разводку, мол «у тебя там монстр за спиной». Обернешься — а тебе тут же пулю в затылок пропишут, недолго думая. Поэтому в другой ситуации я бы ни за что не обернулся.

В другой — но не в этой. Во-первых, потому что у ученого очевидно не было оружия — обе руки он держал на виду, а на синем костюме биологической защиты не было видно не то что кобуры, а даже простого оружейного ремня, оружие на котором могло бы перекинуто за спину. Даже простого ножа — и то не было.

А во-вторых, потому что шлем изнутри подсвечивался, позволяя мне рассмотреть лицо ученого. Вернее сказать, половину лица — верхнюю, поскольку нижняя была скрыта под резиновой маской дыхательной системы. Но мне достаточно было и верхней. Потому что там располагались глаза.

И то, что я в них видел, мне не понравилось.

Там плескался страх. Настоящий животный ужас, следствием которого в обязательно порядке должен был оказаться крик… И не кричит синий лишь только потому, что в его костюме это невозможно — просто рот не открывается из-за дыхательной маски.

Полагаю, примерно такие же глаза должны были быть у парня, которого насадили горлом на железный крюк в последний момент его жизни…

Сложив вместе два и два, я быстро развернулся, вскидывая автомат и зажимая спуск даже раньше, чем поймал что-то в прицел, даже раньше, чем луч ЛЦУ нащупал чью-то фигуру!..

Автомат не выстрелил.

Спусковой крючок не дошел до конца хода, словно его что-то заблокировало. Я попытался посмотреть на переводчик режимов огня, который, видимо, случайно перебросил на положение предохранителя…

И не смог. Голова меня не слушалась. Руки меня не слушались. Мое тело в принципе меня не слушалось! Единственное, чем я мог двигать — это глаза, и я быстро обвел ими помещение, чтобы хотя бы иметь понятие, что вокруг меня происходит!

Что-то же ведь происходит! Я же уже осматривал кинотеатр, когда только вошел — и никого тут не было!

Но оказывается, что был. Не знаю, как это возможно, как я это пропустил, как недоглядел, но один из трупов оказался очень даже живым, хотя по нему и не скажешь! И сейчас он стоял на ногах, вытянув в мою сторону руку и сурово нахмурив толстенные валики лысых бровей.

Он напоминал лысого питекантропа, который извалялся в крови и кишках. Кожа бугрилась какими-то наростами, словно опухолями, руки длинные, висят ниже колен, но оканчиваются не когтями, чего следовало бы ожидать, а вполне себе пальцами с толстыми узловатыми суставами. Голова сплющенная, с длинным широким лбом и надбровными дугами такой ширины, что на каждую можно было по патрону положить — и они не упадут!

Непонятное существо стояло,